В этот день..

Материалы с сайта http://sibnarkomat.livejournal.com/22673454.html

----------------

В этот день 44 года назад, 23 апреля 1973г., в СССР была совершена попытка угона самолёта Ту-104Б компании "Аэрофлот". При попытке обезвредить террориста произошёл взрыв самодельного взрывного устройства, в результате чего погибли два человека: бортмеханик Грязнов и террорист Бидюк, а самолёт получил повреждения.




Борт 42505 сразу после посадки


у-104Б с бортовым номером 42505 (заводской — 021903, серийный — 19-03) был выпущен Казанским авиазаводом в 1960 году, а к 23 июля был передан Главному управлению гражданского воздушного флота, которое направило его в 1-й Ленинградский авиаотряд Северного территориального управления гражданского воздушного флота. Салон авиалайнера имел пассажировместимость на 100 мест, но позже был уплотнён до 105 мест.

23 апреля 1973г. самолёт выполнял рейс 2420 из Ленинграда в Москву, а пилотировал его экипаж, состоящий из командира (КВС) В. М. Янченко, второго пилота В. М. Кривулина, штурмана Н. Ф. Широкова и бортмеханика В. Г. Грязнова. В салоне работали стюардессы Л. Ерёмина и М. Хохрева. Всего на борту был 51 пассажир (50 взрослых и 1 ребёнок), которых стюардессы разместили во втором и третьем салонах. В 14:23 Ту-104 занял позицию в начале ВПП, а в 14:25 вылетел из аэропорта Пулково.

На 9-й минуте полёта к стюардессе Ерёминой подошёл 47-летний пассажир Иван Бидюк (внешне ничем не примечательный: крупное лицо, очки, русые жидковатые усы), ранее сидевший в 13-м ряду, и заявил о желании сесть в первом салоне, что ему было разрешено. Через несколько минут этот же пассажир снова подозвал стюардессу и вручил ей письмо, которое потребовал передать экипажу. Ту-104 уже поднялся до высоты 7800 метров, когда в кабине сработал сигнал «Вызывает бортпроводник». Командир Янченко дал указание бортмеханику Грязнову: «Веня, посмотрите, что там у них…». Бортмеханик вышел в салон, а вскоре вернулся с запечатанным в конверте письмом от пассажира и вручил его командиру. Письмо было написано неровным, неразборчивым почерком на четырёх листах, ниже приведены некоторые выдержки из него:
«Для чтения 5 минут! Командиру и экипажу самолета. Уважаемые летчики! Прошу Вас направить самолет в Швецию, аэродром Стокгольм. Правильное понимание моей просьбы сохранит Вашу жизнь и мою, а за это будут отвечать те, кто своими злодеяниями вынудил меня пойти на этот поступок. После благополучной посадки, я возможно возвращусь на Родину, но только после личной беседы с представителями высшей власти СССР. В руках у меня вы видите оружие. Этот снаряд содержит в себе 2 кг 100 гр. взрывчатки, применяемой в шахтах, что значит этот заряд в действии, разъяснять вам не надо. Поэтому не обходите мою просьбу провокацией. Помните, что любой риск будет кончаться крушением самолета. В этом твердо убедите себя сами, ибо у меня все изучено, рассчитано и учтено. Снаряд устроен так, что при любом положении и провокации будет взорван без предупреждения… Я много лет испытываю на своей шкуре когти кровожадных сверхзверей и в противном случае смерть для меня не печаль, а убежище от хищных, алчущих моей жизни зверей». Кроме того, было угрожающее описание действия взрывного устройства.

Как выяснилось позже, преступник был родом не из Ленинграда. Было ему лет сорок пять. Он прожил какую-то странную, уродливую и перевернутую жизнь. В годы Великой Отечественной не воевал, а служил в районе Ленинакана. Затем жил на Украине. За что ни брался, ничего у него не получалось, и ему даже перестали предлагать работу. Потом был осужден: трижды ударил топором по голове свою сожительницу. Освободившись из заключения, опять не нашел для себя места в обществе. Заболел сифилисом, а затем был поставлен на учет в психоневрологический диспансер с редким диагнозом «сифилисофобия». Он озлоблялся все больше. Начал бомбардировать все органы страны десятками писем. Металлургам давал советы о металле, руководителям сельского хозяйства – о зерне. Даже Брежневу писал, предлагая свои способы решения государственных проблем. Но все это было настолько глупо, что никакой реакции не вызывало. Тогда он смастерил взрывное устройство, приехал в Ленинград и купил билет на московский рейс. Терять ему было нечего…


На тот момент никаких инструкций по поводу сложившейся ситуации не существовало, поэтому командир Янченко принял решение возвращаться в Ленинград и нажал сигнал бедствия. Командир передал бортмеханику табельное оружие, чтобы тот попытался обезвредить преступника, а сам со вторым пилотом выполнил разворот и начал выполнять снижение; штурман при этом занял позицию у входной двери в кабину. Бомба, которую Бидюк держал в руках, имела механизм обратного действия, то есть срабатывала при отпускании кнопки, при этом Бидюк усердно пытался проникнуть в кабину. В сложившейся ситуации бортмеханик не мог его обезвредить и начал уговаривать, что самолёт уже направляется в Швецию.

С целью не выдать, что самолёт вернулся в Ленинград, пилоты не стали сразу выпускать шасси. Находясь на глиссаде, экипаж доложил о нахождении на посадочном курсе 310° и лишь на высоте 150 метров наконец выпустил шасси. Услышав характерный шум и увидев в иллюминаторы аэродром, преступник понял, что его обманули и сразу активировал бомбу. Взрывом пробило перегородку кабины, а также вырвало входную дверь. Оторванной балкой пола заклинило рули высоты, а также была повреждена гидросистема. Последнее привело к тому, что передняя стойка шасси не успела зафиксироваться. Также авиалайнер начал опускать нос, но неимоверными усилиями пилотов был быстро выровнен.

В 15:05 Ту-104 приземлился на ВПП аэропорта Пулково. Незафиксированная передняя стойка сложилась, и фюзеляж носом опустился на полосу и заскользил по бетону. Затем пилоты отвернули авиалайнер вправо, тот выехал на боковую полосу безопасности и остановился. В носовой части возникло задымление, поэтому пассажиры побежали к хвостовой двери, но стюардессы оттеснили их, поскольку хвостовой выход из-за наклона самолёта оказался в 7 метрах над землёй, и направили к переднему выходу, так как аварийные службы аэропорта быстро ликвидировали пожар. Как позднее вспоминал один из пассажиров: "Конечно, возникла некоторая заминка. Проходы между рядами кресел в ТУ-104 достаточно узкие, но никто из пассажиров не позволил себе оттолкнуть другого, никто не шел по головам. Народ у нас потрясающий… Все самые лучшие человеческие качества проявляются в острые минуты смертельной опасности. Советский народ, одним словом. Таково было воспитание того поколения…"












Сразу после эвакуации пассажиров началась работа спецслужб.
Вспоминает судмедэксперт Сергей Филиппович Скрижинский:
"Громадная махина самолета стояла, уткнувшись носом в землю; я согласился влезть в самолет только после того, как меня заверили, что опасности нет, там уже поработали саперы.
Обшивка передней двери была покорежена, в салоне перед кабиной пилотов передние кресла были вывернуты, на полу валялось огромное количество леденцов в синих и красных обертках. Везде следы крови…

Осмотр проводили под видеозапись, в моей практике это было впервые, я тогда вообще в первый раз увидел видеокамеру. Из самолета уже вытащили и положили рядом на землю верхнюю часть туловища бортмеханика, который, как я услышал на месте происшествия, был послан для переговоров с террористом; нашел я также и часть лицевого скелета. Из сопла самолета достали часть ноги, — тогда еще было непонятно, чьей. Обнаружили и часть руки, и стало ясно, что она принадлежала террористу, поскольку к ней было привязано какое-то устройство, цилиндрической формы, светлого металла; конечно, от него остался только фрагмент.

В помещении буфета-кухни и на креслах переднего пассажирского салона беспорядочно расположены обломки оборудования кухни, декоративной отделки помещений, а также отдельные пропитанные кровью размозженные человеческие мягкие ткани и кости»…
Из-под обломков, находящихся в помещении буфета-кухни у правого борта самолета извлечена правая нижняя конечность, травматически ампутированная на уровне верхней трети бедра. На ней имеется черный полуботинок и темно-синий безразмерный носок."

Осмотр места событий производился два дня. Место происшествия сразу же взяли под охрану, а пассажиров отвели в специально приготовленное помещение.

Носовая часть самолета, как указано в протоколе осмотра, опиралась «на грунт аэродрома в десяти метрах от обочины взлетно-посадочной полосы. Обтекатель и антенна радиолокатора, а также створки ниши передней ноги самолета разрушены».

Передняя входная дверь отсутствовала, проем ее в задней и нижней частях был деформирован, с двери свисали обрывки звукотеплоизоляции, от десятого до одиннадцатого шпангоута самолета с левой стороны фюзеляжа имелись многочисленные разрывы обшивки. На протяжении нескольких сотен метров на покрытии взлетно-посадочной полосы просматривались прерывистые следы касания носовой части самолета, которые затем перешли в непрерывный след, продолжавшийся до полной остановки самолета.

«С правой стороны воздухозаборного канала левого двигателя, — гласил протокол, — обнаружена вмятина неправильной формы. На нижней части указанного носка имеются многочисленные пятна и мазки, по цвету похожие на кровь. Такие же следы — на носке крыла на расстоянии двух метров от гондолы левого двигателя, а также на нижней ее части».

К тому времени, как эксперт Скрижинский приехал в аэропорт, из самолета уже извлекли и положили на медицинские носилки возле носовой части самолета человеческие останки: верхнюю часть мужского туловища В до уровня живота, на руках были оторваны кисти. «Крепкий был мужчина, - прокомментировал эксперт Скрижинский, — шея короткая, толстая, грудная клетка широкая». При надавливании на грудную клетку трупа в ходе наружного осмотра изо рта явственно ощущался запах алкоголя.

Судя по остаткам одежды на трупе, это он был террористом: темно-синий хлопчатобумажный прорезиненный плащ, зеленая, в темную клетку, хлопчатобумажная рубашка, нижняя рубашка из трикотажа голубого цвета. Так описывали одежду террориста свидетели.

Рядом с останками террориста на носилках лежала верхняя часть туловища другого мужчины: туловище до уровня нижнего отдела грудной клетки, на правой руке кисть оторвана с частью предплечья, на левой руке кисть сохранилась, но имела множественные повреждения. «Лоб широкий, брови прямые, глаза серо-зеленые, нос прямой, длинный, подбородок прямой». Сохранившаяся на этом трупе одежда указывала на принадлежность покойного к гражданской авиации: белая нейлоновая сорочка, черный галстук-регат, светло-серый шерстяной свитер…

Части трупов были отправлены в морг, где из них буквально по кусочкам сложили тела двух погибших.

Тем временем воинское подразделение в количестве ста двадцати человек под руководством оперуполномоченного отдела УКГБ лейтенанта Черемина прочесывало местность, прилегавшую к взлетно-посадочной полосе. Солдаты тщательно осматривали каждый клочок поля размерами, ни много ни мало, — шесть квадратных километров.

За семь с половиной часов напряженных поисков ими было обнаружено немало: отброшенная взрывом поврежденная дверь самолета ТУ-104Б, травматически ампутированная человеческая нога с ботинком и остатками брюк, а кроме этих страшных находок — множество документов, проливших свет на происшествие: паспорт на имя И. Е. Бидюка, 1926 года рождения (10 марта), уроженца села Перерослое Плужнянского района Хмельницкой области, его же военный билет, пенсионное удостоверение, удостоверение к медали «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», удостоверение к юбилейной медали «XXX лет Советской армии и Военно-морского флота», авиационный пассажирский билет на имя Бидюка, выданный на рейс 07.04.73 по маршруту Днепропетровск — Тбилиси, еще один билет — на рейс Ленинград — Москва, несколько фотографий, бланк эпикриза истории болезни Бидюка из психиатрического отделения Днепропетровской областной больницы от 16 июня 1971 года. Справки, обрывок газеты с сообщением о катастрофе японского самолета, случившейся 28 ноября 1972 года. А еще — белый почтовый конверт с обгоревшими краями, с обрывком текста: «…мандиру самолета». А внутри конверта лежали два листа из школьной тетради в клетку. Лейтенант Черемин, которому передали находку, развернул их и увидел слова, написанные фиолетовыми чернилами: «…Для чтения пять минут…».

Эксперт В. Ф. Коржевская, проводившая судебно-медицинское исследование трупа Бидюка (а экспертиза была поистине беспрецедентной, поскольку тело для исследования пришлось буквально реконструировать из частей, разбросанных взрывом по самолету и летному полю), отметила наличие на трупе террориста повреждений, которые не могли быть причинены взрывом: у него были сломаны рожки щитовидного хряща с обеих сторон и большой рожок подъязычной кости, — это указывало, скорее всего, на удушение руками, и еще в правой височно-затылочной области головы трупа имелось кровоизлияние, произошедшее от воздействия тупого предмета. Эти повреждения головы и шеи, по заключению эксперта Коржевской, образовались до взрыва.

В связи с этим была проведена сложнейшая экспертиза по установлению взаимного расположения погибших бортмеханика и террориста. Многократно воспроизводя различные варианты поведения бортмеханика и террориста в решающий, предшествовавший взрыву момент, предлагая статистам принимать различные положения, эксперты, наконец, смогли утверждать, что в момент взрыва ручка контейнера взрывного устройства находилась в правой руке Бидюка, а сам контейнер — между террористом и бортмехаником, стоявшими лицом друг к другу в полуметре от левого борта. И — важный вывод — правая рука Грязнова также была приближена к контейнеру; он тянулся к взрывному устройству.

Более того, эксперты установили, что, держа в правой руке за рукоятку контейнер, Бидюк повернул голову вправо. Он мог сделать это только с одной целью: посмотреть наружу через дверное окошко. Вот этого-то и боялись больше всего члены экипажа, понимавшие, что, увидев ландшафт за окном, террорист усомнится в том, что командир корабля выполнил его требование, и приведет в исполнение угрозу взорвать самолет…

Понимал это и бортмеханик Грязнов, зорко следивший за каждым движением террориста. И в тот момент, когда Бидюк взглянул в окошко, Грязнов, в отчаянной попытке спасти людей, находившихся в самолете, со всей силы бросился на него, схватив левой рукой за шею, а правую протянув к контейнеру. Может быть, он надеялся, что успеет задушить террориста еще до того, как тот приведет в действие взрывное устройство; и в самое решающее мгновение бортмеханик Грязнов сохранял хладнокровие: рука его, тянувшаяся к контейнеру со взрывчаткой, свидетельствовала о том, что, рискуя своей жизнью, он, тем не менее, до мельчайших долей секунды рассчитал все свои действия.

Он пытался одновременно нейтрализовать террориста и предотвратить взрыв, подхватив взрывное устройство.

Грязнов набросился на негодяя, вложив в этот бросок все свое отчаяние, и с такой силой сдавил его шею, что одной рукой сломал кости гортани. Пошатнувшись, террорист ударился затылком о стенку и инстинктивно поднял вверх левую руку с зажатой в ней батарейкой, пытаясь оторвать от своей шеи руку Грязнова. В этот момент и произошел взрыв…

Придя в себя, пассажиры написали письмо Министру гражданской авиации. В нем они выражали скорбь и соболезнования родным и близким, в связи с трагической гибелью Викентия Григорьевича Грязнова, просили наградить героя за его мужество и героизм. Особо отметили выдержку, стойкость духа и высочайший профессионализм всех членов экипажа, спасшего их жизни. Письмо собственноручно подписали абсолютно все пассажиры.

Реакция последовала. За проявленные мужество и отвагу, закрытым указом Президиума Верховного совета СССР от 6 июня 1973 года всем членам экипажа были присвоены награды:
- командир Вячеслав Михайлович Янченко — орден Ленина и «Золотая Звезда» Героя Советского Союза;
- второй пилот Владимир Михайлович Кривулин — орден Боевого Красного Знамени;
- штурман Николай Фёдорович Широков — орден Боевого Красного Знамени;
- стюардессы Лида Ерёмина и Марина Хохрева — ордена Красной Звезды.



Экипаж рейса 2420 на церемонии получения наград. Слева направо: Широков, Ерёмина, Кривулин, Хохрева и Янченко





Бортмеханику Викентию Григорьевичу Грязнову было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно




ВЕЧНАЯ ЕМУ ПАМЯТЬ!