innok
Иннуль, еврей-пьяница называется "аид-ашикар". Это я тоже помню. У бабушки-дедушки идиш тоже был секретным языком, иногда, правда, они переходили на классический немецкий, который учили в школе еще до войны. Я так и не смогла тогда уловить разницу между этими языками. Помню "Гиб а кик" - "Посмотри", а "Кишн тухес, шрай "Ура""" - "Иди в за..цу и кричи "Ура!". Убей меня не знаю почему так.
Иpena
Ириш, перевод выше. Пресловутый "тухес" и есть "задница". Ой, еще вспомнила кучу всего!
Про тетю Соню, папину какую-то там тетку с какой-то там стороны, я уже писала, вспоминая ее неподражаемый штрудель. Она меня им кормила и приговаривала "Эсн, мейделе, эсн (ешь, девочка, ешь). А-то ж худэ такэ як трасця!" (убейте меня, что такое "трасця" я так и не знаю). Говорила она на суржике, смешивая идиш, украинский и русский и папа был ее любимым племянником. Папочка мой, вернувшись в послевоенный наш город (кто читал последнюю Рубину может себе его представить) совсем пацаненком был предоставлен самому себе, пока моя тогда еще очень молодая бабушка бегала по участку, искореняя вшей, скарлатину и прочую гадость, а дед отстраивал завод. Друганами его были такие же как и он военные-довоенные дети, свезенные в родной город выжившими родителями. Вся эта компания бегала по району, воровала яблоки в садах, каталась на лошадях, привезенных на мясокомбинат на убой, затем отпускала этих же лошадей на волю. В общем - безхозничала. Воровство яблок былп только началом, потом началось по-крупнее, дед, узнавая о том, что папа был где-то не там, бил его смертным боем, папа сбегал на реку, ловил раков, приносил деду-любителю последних и получал индульгенцию. Короче, в какой-то момент папа увлекся бальными танцами (он и до сих пор здорово танцует), все свободное время танцевал где угодно и с кем угодно, а его друганы потихоньку попадали в тюрьму. На недолго, но попадали, возвращались в наколках, заматеревшие, и им было уже не до яблок и не до лошадей. Тут тревогу забила бабушка, и договорившись с начальником военкомата, чьих детей она лечила, папу отравили в армию. В стройбат - для порядку. Потом - учиться в институт. И когда мой все еще танцующий папа возвращался на каникулы, у калитки его встречала эта самая тетя Соня. И всегда произносила одну и ту же фразу: "Ну-у-у, Семик?! Гиб а кик?! Все твои друзья учатся на прокуроров, один ты на инженера. Таки не зря тебя в детстве папа бил."
Дальше шло перечисление всех Боць и Костиков, севших или вернувшихся, и заканчивался этот монолог фразой, такой же неизменной как "Ну-у-у, Семик?!". Фразой "Данкен Гот (хвала Б-гу), он-таки стал умнее, наш ингеле (мальчик)".
Я не могу передать то, как обычно это рассказывает папа, и как я люблю когда он рассказывает.
Ма-ма, нафлудила. Иннуль, сорри.....