Этот гад утащил со стола последний кусок "Венского королевского" хлеба. Я, ясное дело, тоже виноват - искусил, так сказать. Не надо было оставлять на столе, но и он неправ - отказался отдать, когда я потребовал выплюнуть. Так и стоял, набычившись, слюна рекой из пасти, а жевать при мне - боится. Уж я его уговаривал: "Выплюнь, отдай мне, и все забудем, ты же сейчас все испортишь, мы же поссоримся..."
Не отдал. Более того, начал щериться и рычать.
Заработал по морде, но пугать меня не прекратил, хотя видно было - к разборкам не готов. Боится, что отнимут кусок, сладкий сворованный кусок...Прогнал я его в коридор и тапком вдогонку запустил. Взвизгнул и смылся. Сожрал кусок. Счастлив! Через час решил, что все по-прежнему, типа. То есть я уже все забыл. Фигушки!
Кобель заволновался - а чего это? Никто не гладит, не разговаривает, страшной собакой не обзывается. И завтрака не дали почему-то.
А невдомек ему, что завтрак-то свой он уже съел, причем в нарушение регламента
.Тут до него начало доходить - чьи в лесу шишки
.Я ушел на работу, посоветовав ему на прощанье попить водички, она чувство голода притупляет.
Когда я вернулся, кобель разве что на шею с поцелуями не бросался - у ног крутится, прижимается, в глаза заглядывает преданно и даже еле слышно подскуливает. Укатайка!
Изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заржать в голос, погулял, выдал ужин обоим, но кобелю - без излишеств, кои сукой были как обычно, получены, и мы улеглись спать.
С утра он робко-робко сунулся ко мне под руку, мол, с добрым утром, хозяин...
Я его прогнал. Через час, после всех утренних процедур, я подозвал его к себе, и, взяв за морду, вопросил, понял ли он, и раскаялся ли?
Счастью не было предела. Скакал как конь тыгыдымский по все комнате, пытался зализать меня насмерть. Помирились
. Счастье!